Жизнь в розовом свете. Да-да. Ну полно же, не улыбайся ты так. А впрочем –
знаешь, я тоже улыбнусь. Ну вот. Теперь мы оба улыбаемся. Ты – потому что я
кажусь тебе безмерно смешной и наивной дурочкой. Я – потому что... строго
говоря, у меня нет причин улыбаться, но вот улыбается – и все тут.
Пинкалетте не хватает слов, она виновато разводит ладошки
в стороны. А потом пальчиком задумчиво рисует какие-то узоры на столе.
А ты заметил, какие красивые розы цвели нынче в саду?
Что? В каком саду... Ах ты мой немилый милый... Это ведь неважно. У нас с тобой разные сады, они всегда
были разными. И право же, я и сама не помню, в каком. Просто стоит перед
глазами что-то удивительно радующее, а на душе так восторженно, что хоть
хвостом виляй. Может быть, это была роза в моем стакане, вот честное слово – не
помню.
Пинкалетта тихонечко напевает немудрящий мотивчик про
шиповник. Пожалуй, в третьем такте она фальшивит – ничего удивительного, ей
всегда не удавались третьи такты.
Розовые закаты. Розовые рассветы. Упоительно красиво,
верно? Ну так сколько их – таких мест, где закаты совпадут с рассветами и с
твоими глазами? Отпуск, плюс пара-тройка выходных, минус пара-тройка черных
вторников или там суббот. Несравнимо с жизнью. О, я знаю множество мест,
которые в оставшиеся триста шестьдесят пять минус сколько-то радуют гораздо
больше. Подоконник, садик, аллейка, турочка на огне, абзац в книжке, розовая
пяточка.
Пинкалетта смеется и поднимает руки – сдаюсь. Невелик
талант – смеяться над собственной наивностью, но все-таки хорошо, что она не
успела назвать еще горстку не имеющих цены пустяков, которые и заливают жизнь
розовым светом.
Ты знаешь, все-таки есть, пожалуй, несколько вещей,
которые ужасно сложно удаются, если у тебя на носу розовые очки. Вот, скажем,
расчеты. Или нюансы ценообразования. «Не имеющий цены» - это что-то настолько
дешевое, что и в двух копейках не выразить? Или...
Пинкалетта прижимает пальчик к губам и задумчиво смотрит
на стол. Слов нет, он был бы гораздо милее, если бы орнамент из сердечек она
нарисовала не мысленно, а каким-нибудь карандашом. Скажем, розовым. Впрочем, к
жизни в розовом цвете это не имеет никакого отношения. Правда?
Журналисточка Птифур Ле Бонёр,
еженедельный «Пфеффелькин
дневничок»
...маленькая турочка уже стоит на плите, и пусть стоит –
кто ее торопит? Впереди – вечность. Аккурат хватит, чтобы со вкусом потянуться,
и пусть соскользнет то, что и должно соскользнуть. Прошлое? Кожа? Шелковая
рубашка об две тонкие бретельки? И в сад, в сад – босыми ножками по густой
влажной от росы траве с полевыми маргаритками и мачежками, туда, где медленно
облетают яблони, вишни, сливы. И даже если это не сливы, то какая, к черту,
разница. Розовые лепестки, малиновые, вишневые, пунцовые. Кто сказал, что они
падают бесшумно? Он никогда не был в саду весной, никогда. Обнаженность тела,
обнаженность сердца, обнаженность души. Нагота – утонченное удовольствие.
Нагота – дорогое удовольствие. Но в своем саду можно всё. Авалон мой, Авалон.
Замри, слушай. Дрозды не в счет, слушай паузы. Паузы – лучшее, что может быть.
Динь... Динь...
Дилинь... Дигидон...
Душечки Керамических Колокольчиков,
Партитура Рыжего Звона.
Пфеффелька Пинкалетта.
Размер 18 см. Материалы пфеффелькины – бязь, флис,
ленточки, пуговки-бубенчики, несколько драгоценнейших граммов счастья в придачу
и вдобавок – талант видеть жизнь в розовом свете.
Продается. Цена 750 рублей плюс почтовые расходы.
Покупку можно оформить или в моем магазинчике на Ярмарке
Мастеров или написав ts.buffoonery@gmail.com
Комментариев нет:
Отправить комментарий