День рождения пфеффельки, или Наша первая конфетка!

Ровно год назад на рассвете 25 ноября родилась первая пфеффелька. Ну... строго говоря – родилось семь пфеффелек, но TS Имбирвилльская строго говорить не умеет: когда у тебя корона мало того, что из папье-маше, так еще и постоянно съезжает куда-то в район уха – говорить можно или захлебываясь хохотом, или очень-очень нежно. Впрочем... какая-то из этих семерых наверняка ведь была первой? Вот только история умудрилась это не отметить – наверное, тоже хохотала взахлеб. Простим её за это! Это ведь была Хорошая История, и мы всегда будем её хранить в глубине наших сердечек: http://gingervill.blogspot.ru/2012/12/blog-post_12.html

Ах, казалось – это было только-только вчера, и помнится отчего-то каждая деталька, каждая мелочь и каждый пустяк, но год – год прошел. И было в нем много всякого-разного, от чего нежным бязевым сердечкам хотелось смеяться и плакать. Пфеффельки разлетелись приносить рыжее счастье по всему белому свету, и каждая из них нежно нами любима.

Ну что же, девочки и мальчики. Давайте отмечать пфеффельковый день рождения так, как они того заслужили – с помпой и с размахом. И, разумеется, с конфеткой.

Ванильная Булочка. Девочка, которая печет хлеб

Ванильная Булочка закрывает глаза, от избытка чувств встает на цыпочки и нюхает воздух. Пахнет правильно. Да-да, пахнет вкусной едой, пирогами и булочками, свежевыглаженным бельем и какими-то самыми простенькими цветочками, принесенными ею из ноябрьского уже пустого сада. Пахнет любовью. Ее любовью к тем, кто живет в этом доме вместе с ней. Да вы хоть два мильярда раз высмейте за бездуховность знаменитое «женское счастье в борще», а только... Ванильная Булочка виновато вздыхает, прижимает узелки-кулачки к груди и все-таки тихонько договаривает: уж извините, но вы – два мильярда абсолютно несчастных людей. 

Луи-Дофинчик. Девочка, которая защитит

 Срочно, срочно требуются книги, учебники и монографии по придворному этикету, а также специалисты по версальским правилам! Наша новенькая пфеффелька Луи-Дофинка самая что ни на есть настоящая принцесса крови – если вы понимаете всю тонкую разницу между принцессой и принцесской. Мы вот, признаться, совершенно не понимаем...

Журналисточка Птифур Ле Бонёр,

еженедельный «Пфеффелькин дневничок»,

Триста Четвертый День Тринадцатого Года

Ой, ну скажете тоже – книжки по этикету! Луи-Дофинчик оглядывается по сторонам, проверяя - а не подсматривает ли кто, шмыгает носом и вытирает его кулачком-узелком. Пожалуй, в Версале все фрейлины упали бы в обморок, аккуратно сложившись приличной такой кучкой, а обер-гофмейстрине пришлось бы срочно вызывать придворного лекаря. 

Пепин-Шафранчик. Девочка, которая придумала ставить точку

Признаться, Пепин-Шафранчик любит, любит пофилософствовать. Да, но а что тут такого? К кому бы ее, Шафранчика, ни отнести, нам с тобой проще не будет: что пряности, что печеньица – страшно большие философы. И если ты не хочешь сию же минуту начать размышлять о чем-то простом как о самом важном здесь и сейчас, то беги, беги скорее прочь... Впрочем, ты не успел, ты попался. Кто-то уже взял тебя мягкими кисточками ручек за подбородок и за тот самый вроде бы неважный пустячок, который некоторые называют душой, развернул к себе и смотрит, смотрит. И никуда тебе уже не деться, придется поговорить о каше.

Фиялочки. Девочки, которые помнят

Бывают такие дни, которые хочется сорвать и засушить цветком-фиалочкой в какой-нибудь книжке или сунуть в карман кофра, чтобы потом лелеять эту дурную привычку – гладить пальчиком кусок сена или жамкать плюшевые уши, когда тебе позарез... ну, словом, когда тебе - позарез. И ведь вряд ли ты сумеешь внятно объяснить словами или там жестами, так что же, что же такого есть в этих самых днях. Да ты и не будешь пытаться - не стоит труда, да и дни эти – только твои. 

Малинка. Девочка, которая вынырнула из грёз

  

И все-таки – что же может быть лучше негромкого нежного вечера, когда все-все дела уже переделаны, и ты нешуточно гордишься собой – ну надо же, как много сегодня удалось, успелось и получилось. И губы как-то сами складываются в легкую улыбку, и на душе ласково, и рыжие коты трутся о твои ноги. Самое время свернуться клубочком в кресле, укутаться пушистым пледом, взять тонкими пальчиками кружку с ароматным травяным чаем – пусть, пусть пальчики согреются, тогда тепло дойдет и до самого сердца. Ему оно ужасно нужно, это тепло. Там, за окошком, идут дождь и растрепанная девочка Кап-Капушка, которую кто-то случайно назвал леди, а потом так и не исправил ошибки. Ты манишь девочку пальчиком, и она заходит в дом – да-да, конечно же, через окно. И вот вы уже пьете чай вдвоем, а двое – это все-таки компания, а компания – это повод достать из буфета банку малинового варенья и хрустальные розеточки-листики. 

Для единственного сердца

И невозможно отогреться

Уснув в предутренней метели -

Тут для единственного

сердца
нет колыбели.

Елена Фролова, Напрасная колыбельная

Ну и что же теперь делать, если тебя придумали умилительным ангелочком с сердечком, а потом расхохотались, схулиганили и сделали вот таким вот непутевым созданием – два крылышка да горсть веснушек? Не строчить же под каким-нибудь ближайшим кустом шиповника километры слезливых сонетов. Тем более, что как ни старайся, а вместо сонетов-то у тебя все равно выйдут какие-нибудь куплеты – от осинки не родятся апельсинки. Ну и подумаешь, ну и ладно, говоришь ты, высвистываешь своих братцев, и вот вы уже на бреющем полете носитесь где-то там, над нашими макушками – горстка веснушек и непутевость двум крылышкам не помеха.