Governator Калифорнии Арнольд Шварценеггер с нетерпением кого-то поджидал на вокзале города Окленда - больше, скажем честно, похожем на наземную станцию метро. Но Шварценеггеру пришлось удовлетвориться и этим, потому что другого вокзала в Окленде не построили, а дотянуть железную дорогу до Сан-Франциско к этому торжественному событию никак не успевали.
Governator был одет в строгий темно-синий костюм в елочку, белоснежную рубашку, красный галстук и шапку-ушанку с красной звездочкой. Его живой глаз с любопытным теплом посматривал на вокзальную суету, механический же глаз тихонько жужжал, все время наводясь на резкость и выдавая прямо в мозг хозяину информацию о проходящих людях. На плече Арнольда покоилась роторная пушка, за пояс было заткнуто помповое ружье, за спиной болталась автоматическая винтовка М-16 и ракетная установка «Земля-воздух». От парашюта Governator успел избавиться.
- Это не та, - мелькали буквы в механическом глазу. - И это не та. И это... А это кто? Кто-то знакомый... А! Сара Коннор. Чего ее принесло-то сюда? Она давно уже не та...
В механическом глазу замелькала тревожная красная точка, в мозгу у Арнольда завыла сирена. Под личиной скромного ничем не выделяющегося черного паренька скрывался враг! Автоматический пистолет привычно и удобно прыгнул из наплечной кобуры в руку. Короткая очередь - и клочья квазиплоти в вместе с брызгами электроники разлетелись в разные стороны. Дежуривший на вокзале оклендский полицейский вытянулся в струнку и взял под козырек.
Вот в этот момент наша героиня наконец-то вышла из вагона. По механическому глазу разлилось теплое рыжее сияние, живой глаз подобрел.
- Здравствуй, Имбирная пфеффелька! - с неподражаемым акцентом сказал Арнольд.
- Здравствуйте, Ваше Превосходительство! - пфеффелька совсем было уже сделала книксен, но вспомнила, в какую страну она приехала и протянула Шварценеггеру руку для политкорректного рукопожатия. Governator едва заметно поморщился. «Он же австриец, - вспомнила рыжая девочка. - Похоже, ни годы жизни в Америке, ни даже губернаторский пост не смогли выбить из него остатков хороших манер».
Пфеффелька присела в книксене. Арнольд расплылся в улыбке (насколько, конечно, выражение его лица вообще можно назвать улыбкой) и поцеловал ей узелок на ручке.
- Здравствуй, либен шатци! Здравствуй, рыженькая! Хочешь, я покажу тебе Сан-Франциско? Редкостной красоты город.
- Конечно, Ваше Превосходительство! А далеко это?
- Рядом тут. Всего делов - через залив перемахнуть.
- Далеко-о-о... Как же мы туда попадем?
- Полетим, конечно же!
Governator галантно подал пфеффельке свободную от оружия руку и нежно посадил ее в кармашек для платочка. Малышке всё-всё было видно. Шварценеггер как-то подобрался, напрягся, подпрыгнул и... полетел.
Над Арнольдом и пфеффелькой было ярко-бирюзовое небо, под ними - стального цвета холодный залив в теплой стране.
- Вон, видишь - вдалеке остров с водокачкой? Алькатрац называется. Когда-то там была тюрьма, самая строгая в США. Сам Аль-Капоне сидел. А знаешь, за что его посадили? За неуплату налогов, представляешь? Ничего больше не смогли доказать. Сейчас вон туристов водят, показывают. Ну что в тюрьме интересного? Конечно, виды на Сан-Франциско оттуда открываются шикарные. Но только из-за этого в тюрьму попадать?
Пфеффелька кивнула бантиками. Слушать она умела и любила.
Но тут из-под прикрытия моста появился маленький неприметный вертолетик, на ходу модифицируясь в грозную боевую машину. Governator сорвал с плеча роторную пушку и длинной очередью отправил вертолет на дно залива. «Астола виста, бэби!» - невозмутимо бросил Шварценеггер и мягко, по-кошачьи, приземлился около невысокого здания со шпилем и часами на последнем.
- Ну вот мы и в Городе. Жители всей округи называют Сан-Франциско просто Городом. Это морской вокзал. Когда-то здесь был очень большой порт. А сейчас сюда приходят только кораблики, ходящие через залив, да прогулочные катера.
Их уже поджидал знаменитый электрический экологически чистый хаммер Шварценеггера, и Governator с пфеффелькой совершили увлекательнейшую автомобильную прогулку по Сан-Франциско. Ах, они объехали все, все достопримечательности, спустились по кружеву улицы Ломбард, забрались на холм Твин Пикс, откуда открывается замечательный вид на главную улицу города, упирающуюся в то самое здание морвокзала с часами, покатались на знаменитом трамвайчике-фуникулере, побродили по эвкалиптовому лесу, полюбовались знаменитым мостом Золотые Ворота. «Ой, какой он хорошенький! – подумала пфеффелька. - И совсем он не золотой, а рыжий!»
Во время прогулки силы зла не слишком донимали нашу парочку. Так, временами Governator на секунду отвлекался от плавной беседы с пфеффелькой, чтоб искрошить какого-нибудь монстра. Ну, буквально не больше четырехсот пятнадцати раз.
День клонился к вечеру, делать нечего: Шварценеггер тяжело вздохнул и повез пфеффельку в сонный пригород Сан-Франциско, где живет пфеффелькин новый подопечный. Прощаясь с пфеффелькой, Governator сказал ему:
- Вот если бы у меня была такая пфеффелька, я бы и сейчас остался губернатором... Может быть, вы походатайствуете за меня в Имбирвилле? - Он как-то сгорбился и пошел к своему хаммеру. Вдруг стало заметно, какой он уже немолодой.
- Не печальтесь, Ваше Превосходительство, - сказала ему пфеффелька. – Губернаторство - это ведь не самое главное в жизни. Главное, что вы были и остаетесь и всегда будете терминатором. А самое главное – что мы все вас любим.
Плечи Шварцнеггера распрямились, и он веселой молодой походкой подошел к хаммеру, лихо в него запрыгнул и залихватски рванул с места:
- Айл би бэк!!!!!! Вы слышите? Айл би бэк!!
Здравствуй, дорогая Марта.Заждалась от меня весточки, да? Честное слово, я не виновата. Понимаешь, здешняя Птичья Таможенная Служба прикрепила к Голубю двух офицеров-попугаев, владеющих, как они утверждают, языком Ленина и Достоевского. Не знаю, кто такой Ленин, но Достоевский, наверное, иностранец... Я вчера спросила, как дойти до магазинчика с пряностями (хотела тебе в конверт местной ванили насыпать), а они и говорят: «Дойти? Бэби, ты шутишь нас? Рентуешь кар, что-нибудь смол, а то ты и сама не биг, выедешь на хайвэй, там тейкаешь шестой экзит, проедешь ровно два майла, на шолдере увидишь указатель на экзит на 8-ю стрит. Там и выйдешь. Только полицию чекай, она там злая....» И наш-то, наш от них набрался! Знаешь, что он третьего дня прочирикал за завтраком? Ты, говорит, чего колбаску кладешь в холодильник холым писеком, а не послайсишь сразу? Ума не приложу, что вы будете делать с этим в Имбирвилле. Мало того, эта троица как-то ночью слетала в Лас-Вегас, и наш там проигрался в пух и перья. Вот только-только отросли, только маховые коротковаты.
А мой подопечный, Марта, попросил меня помочь ему в работе. Я в будние дни хожу к нему в офис. Сижу обычно на стенке кубика. Вот ведь смешно: у нас в Имбирвилле в кубики играют, а у них в кубиках работают. Мой-то все что-то пишет-пишет, на компьютере трещит, аж клавиши дымятся. Лицо такое хмурое, озабоченное, в складках, в бороде. А посмотрит на меня - и лицо разглаживается, доброе становится, улыбается даже. Погладит меня - и дальше работать. И все у него сразу получается. Подожди, Марта, я пойду выставлю этих двух куриц на улицу. Я, конечно, понимаю, что Америка – свободная страна, но, во-первых, я никому не позволю немытыми лапами ходить по столу и гадить в тарелку с сырниками моего подопечного, а во-вторых, знаешь, что наш Голубь сейчас выдал? «Океан здешний, в отличие от Имбирвилльского Акияна, холоднющий, но мне, говорит, попугаи показали, где свимать можно, только туда флаить надо пятнадцать майлов...»
Да, Марта, пока не забыла. Я дала слово Терминатору походатайствовать перед тобой за него. Ты понимаешь, ему тоже нужно свое персональное рыжее счастье. Оказывается, без счастья трудно жить в любой точке земного шара, даже такой благословенной. Спроси у девочек, может быть, кто-то захочет разделить с Железным Арни жизнь и судьбу? Он очень хороший и умеет делать Настоящие Поступки. Знаешь, что он рассказал мне про...
Ну вот что мне делать с этими обнаглевшими птицами, скажи мне, Марта?! Пока я писала тебе про Шварценеггера, они обошли дом, заорали, что им плевать, что это чужая проперть, проникли через черный вход и сожрали четыреста девяносто пять сырников, которые мой подопечный нажарил из собственноручно приготовленного творога! Теперь они валяются под кухонным столом, икают и с трудом говорят:
- Ой, какой я теперь фул! Я на фуд три дня смотреть не смогу.
- Джанк эти ваши сырники. Гамбургеры в фаст-фуде лучше!
- Джанк эти ваши сырники. Гамбургеры в фаст-фуде лучше!
Ох... Пойду поглажу нашего Голубя по макушечке, расскажу, как же я соскучилась по тебе и попрошу поскорее принести тебе мое письмо.
Твоя Имбирная пфеффелька
Комментариев нет:
Отправить комментарий